"Всегда ли земледелец пашет для посева?"
(Ис. 28:24).
Однажды в начале лета я шел мимо дивного луга. Трава была мягкой, густой и прекрасной; она напоминала огромный зеленый восточный ковер. На краю луга стояло раскидистое старое дерево - убежище для бесчисленных диких птиц. Бодрящий сладкий воздух оглашался их счастливым пением. Две коровы лежали в тени в полном умиротворении.
На обочине дороги веселые одуванчики сверкали золотом среди царственного пурпура диких фиалок.
Я долго стоял, опершись на изгородь, любуясь и думая о том, что Бог не создал на земле уголка прекрасней, чем мой милый луг.
На следующий день я опять шел этой дорогой, и - увы! - не мог узнать ее. Пахарь и его огромный плуг, который сейчас спокойно стоял в борозде, за один день разрушили все. Зеленая трава превратилась в пашню; очам предстала безобразная обнаженная бурая земля. Исчезли певчие птицы; лишь несколько кур усердно искали червяков. Погибли одуванчики и прелестные фиалки. Печалясь, я думал про себя: "Как же можно было испортить такую красоту?"
Потом какая-то невидимая рука открыла мне глаза и передо мной предстало видение, видение поля спелой пшеницы накануне жатвы. Я видел огромные, тяжело склонившиеся колосья, освещенные лучами осеннего солнца. Я почти слышал мелодию ветра, который проносился над этими золотыми кистями. И прежде, чем я успел опомниться, бурая земля предстала в великолепии, которое превзошло все виденное мной за день до этого.
Итак, мы всегда должны видеть обильные хлеба, которые взойдут после того, как Великий Пахарь придет и проложит борозды в наших душах. Часто случается при этом, что Он с корнем вырывает и переворачивает то, что мы считали самым прекрасным, и оставляет перед нашим изумленным взором лишь обнаженное и обезображенное.
Почему же я должен содрогаться, почувствовав, как плуг моего Господа прокладывает глубокие борозды в моей душе? Я знаю, что Он не праздный землепашец. Он думает об урожае.
Хоть не понять тебе теперь
Всех слез, страданий, тесноты,
Настанет жданный день, поверь,
Когда вполне познаешь ты.